Тоскливо поскрипывало колесо кованной железом телеги, затевая свою тоскливую песнь на каждой ощутимой кочке. Громоздкая и угловатая конструкция из темного дерева, сделанная руками некоего пряморукого мастера, являлась пусть и не самым быстрым и маневренным, но зато надежным средством передвижения, узурпированного рогатым великаном за символическую сумму. Последний, к слову, обладал выдающимся очарованием и красноречием, а так же даром появляться в самых неожиданных местах, к глубочайшему изумлению, и психологическим травмам случайных случайных прохожих. Так он получил не только существенную скидку при покупке сего чуда дальних путешествий, но и все то, что готовы были бросить на землю люди суеверные, увидев серокожое и рогатое создание. И если первое время пребывания в обществе больных-безумных людей, подобное действо оскорбляло достоинство Барнабаса, то со временем, практичность, циничность и равнодушие заняли главенствующую ступень в мировосприятии коссита. Ну а так как с совестью бывший капитан пиратского судна проблем не имел, то брезгливо осматривая чужие пожитки, забирал на свои, сиюминутные нужды, только самое ценное.

Какая-то совершенно неприметная, серо-зеленая деревня, существующая и известная только за счет торгового пути, стала пунктом промежуточного привала коссита и гномки, держащие свой путь из помпезного Орлея, в собачьи угодья Ферелдена, пугая при этом в ночи случайных разбойников и мародеров, а иногда и просто мирных чудищ, мирно тщедушных крестьян пожиравших. Но это уже немного иная история. Место это было до того сильно похоже на практически любую другую деревню, что глазу, даже при большом желании, толком уцепиться было не за что. Ну, кроме разве что только придорожной харчевни, и то, только потому, что оттуда доносился приятный запах разливного пива, жаренного хряка, да и вывеска "приличная" имелась. Причем, приличным было не содержание этого размалеванного куска дерева, а физическое состояние материала - висит, понимаете ли, творение сумрачного слесаря, железы молочные из дерева выпиленные, да размеров настолько невообразимых, что тут уж любая Матка порождений тьмы слюной удавится. Все это было в перьях и ярких красках, так что не заметить подобное, просто не представлялось возможным, пусть даже из-за одного только контраста с окружающей серостью.

... Фу, духота какая. Окна есть, но по назначению ими явно не пользуются. Просто жизненно необходимо срочно ужраться и выкинуть в них кого-то, чтоб уж наверняка помещение проветрилось... Итак. Ужраться.

- Что-то мне подсказывает, что мы вдвоем не справимся, - выпадая из глубокой задумчивости, изрек коссит. Перед ним, расслабленно на стуле развалившимся, на видавшем виды столе, стоял внушительных размеров кувшин, готовый вот-вот совершить прыжок в эволюции и превратиться в самовар, сделай мастер глины эту посудину хоть немного больше. - Только не могу понять, говорит ли мне это желудок, или переменчивый рассудок.
Уже пристроив лошадей с повозкой, в месте, якобы являвшимся стойлом, что было правдой лишь отчасти, Барнабас не оставил Миель в спасительном одиночестве, а уволок с собой в харчевню. Их там откормили, напоили, денег основательно содрали, поделились сплетнями, напоили еще раз... А потом Барнабас решил развеять надвигающееся послеобеденное уныние, путем нехитрых манипуляций с травами и специями. Заказав внеочередной кувшин хмельного, коссит надругался над трудом местных пивоваров, превратив содержимое кувшина в нечто потенциально опасное, заведомо галлюциногенное, но в принципе, учитывая набор утопленных там трав и порошков - полезное для здоровья. Шипело правда, и бурлило до сих пор.

- А вот щас обидно было. - Буркнула Миель, хотя реальное положение вещей значительно отличалось от того, что ею было сказано. Потому что дварфа имела в виду не ту обиду, о которой думают многие, услышав слово "обида", а гораздо более слабое чувство недовольства. Почти такое же, как если бы Барнабас положил ей на лаву под задницу острую кнопку, а у неё задница в легкой броне - и вроде почувствовал, и вроде не больно, но по рогам стукнуть хочется. Для профилактики.

Но вообще уже давно пора было привыкнуть к тому, что она никогда не была ни полноценной "подземницей", ни полноценной наземницей - да что там, гномы в Тевинтере официально и гражданами не являлись. Ну, хоть имя было. И призрачные связи с великими гномами-воинами прошлого.

- Если мы с тобой ещё попутешествуем пару лет, я думаю, мой желудок приспособится к перевариванию сырых моровых волков. - Они однажды встретили подобную издевку природы. Выглядело существо так, как, наверное, выглядит в детском воображении волк, съевший дикобраза. А намек был на то, что за последние годы иногда приходилось питаться таким нечто, к которому тебя жизнь совершенно не готовила.

Не успела Миель и согласиться на эксперимент, как коссита уже понесло во все тяжкие. Впрочем, не так уж это и удивительно было. Для неё. Он отличался зловредной любознательностью мелкого исследователя, вспарывающего одну за одной десятки лягушек, чтобы все же найти какие-то отличия, новые паттерны, отклонения и эффекты. Она хмыкнула, но осталась сидеть на месте и сторожить кувшин. И изучать рецепт, который коссит, кажется, выскреб на пергаменте своими собственными выдающимися когтями. Она сразу же и прикинула, каким из возможных вариантов накроет этого угрюмого, требовательного экс-резидента лесов. Или он все же был городским? Или какими ещё эльфы бывают? Она так и не научилась их различать - как и гномов. Весь этот дележ на слои и подслои, вся эта классификация представлялась скучной и бесполезной. В конечном итоге кишки, намотанные на топор, у всех выглядят одинаково. Плюс-минус пару мотков.

"Даже я не знаю, что происходит в Пыльном городе," дивилась Техон тому, что говорил соучастник её путешествий, "а, стоп. Это же, наверное, это... как его... метамора? метакофа? метафора? мефотора?.."

Пока коссит занимался съёмом эльфа для своих скромных экспериментов, Миель уже поставила на то, что эльфа торкнет на приключения с развеселыми галлюцинациями; и заглянула в загадочный, как сама Тень, сосуд. Пойло, некогда бывшее вином, разбавленным элем, теперь приобрело совсем уж непонятный цвет и оттенок. И, с первого взгляда, походило на блестящее желе. Но стоило слегка наклонить сосуд - он, вкупе со столом, был высоковат даже для вставшей на ноги дварфы (люди ведь знатные расисты и думают только о себе), - как в нос ударил густой аромат мяты, дынь и... розмарина?.. В общем, порядочным приятнее, чем было изначально. Да и это оно ей так пахло, Барнабас-то умел извернуться так, что его варево каждому пахло слегка иначе. То есть, вы понимаете, да? Оно вздрючивало и торкало ваш несчастный мозг даже ДО того, как вы его отведываете. Вот что называется мастерством, базирующимся на извращенном энтузиазме.

Но, кстати, теперь уж все взгляды и внимание ушли эльфу - некоторые даже начали подозревать что-то неладное. В один день у них в "клюбе" такого разношерстия ещё не случалось. Особенно загундело после того, как коссит процарапал рогами на потолке дорожку к остроухому. А у некоторых ещё и кулаки зачесались - не только кулаки, а и в одном месте, конечно же. Толстый, набитый элем крестьянин с хорошеньким ножищем на поясе, подошел нетвердыми шагами к занятыми важными переговорами косситу и эльфу, облокотился - то ли на стол, то ли на коссита (за его объемами (мужика) было непонятно) и прикинулся внимательным слушателем, при этом во все глаза таращась на рогатого, попутно транслируя на своем лиц немой вопрос "Что тут у вас происходит, отродье демонское?"

Ну, теперь уж даже бесчувственной Техон захотелось знать, чем это все обернется.

"Пресвятые мощи утраченного стыда, какой брюзга. Небось долиец, только эти доски могут быть такими увлеченными занудами."
Пока коссит изволил слушать историю о личном опыте в Пыльном Городе, его пытливый взгляд, то ли первооткрывателя, то ли опытного мастера, беззастенчивой, но назойливой мухой, гулял по собеседнику. Голова рогатая, наклонялась то вправо, то влево, а темно-серое лицо, периодически, кривилось, хмурилось, словно великан решил заняться тригонометрией в уме, не зная науки этой самой. И Барнабаса совершенно не волновало, что круг относительно вежливых людей, потихоньку начал сужаться вокруг них. В частности, великан возложил на присутствие рядом мужика, свое неподъемное безразличия - уж не впервой ему, рогатому, пребывать в эпицентре всеобщего внимания.
- Знаешь... Когда я в последний раз смотрелся в зеркало, я был не очень-то похож на того, кто интересовался чужими печалями за бесплатно. И знаешь что? С тех пор ничего не изменилось, - говорил Барнабас, машинально бороду свою поглаживая. Он (коссит) был не из тех, так сказать, существ разумных, которые бы были готовы выслушивать чужие стенания, да сопли каждому встречному утирать. Ну, а если утирал, то как правило, еще и челюсть нижнюю ровнял, привнося в мир немного тишины, справедливости, и красоты. А для смиренного выслушивания всех желающих, без ответного рукоприкладства, у Барнабаса отсутствовала не только церковная ряса и обритая под ноль голова, но еще и всякая терпимость к чужим страданиям и стенаниям как таковым. Под конец своей фразы, как акт пренебрежения, коссит хотел было мелодично срыгнуть, но благоразумно удержался, ладонью рот себе заслонив.
- Совершенно верно. Не могу гарантировать, что тебя не найдут местные, в кустах, по горячим следам расстройства кишечника, но могу успокоить тем, что пить это будем втроем. И в кустах, вероятно, тоже будем втроем... Хм... Миэль, тащи кружки, я нашел нам третьего собутыльника! - Невзирая на любые перспективы, Барнабас был полон энтузиазма, еще чуть-чуть и лопнет.

- Спать хочу. - Буркнула Миель, вынимая из все тех же тайных закромов брони ещё и кусок добротной материи - специальной, чтобы острие блестело как солнце ясное и ослепляло своей прелестью прежде, чем ослепит мощью удара. Барнабас заговаривал зубы эльфу, эльф вяло пытался сбагрить с себя внимание настырного рогача, бла-бла-бла, шу-шу-шу. Толпа толпилась, пьяницы растасовались по углам - по добру, по здорову - хотя после того, как эльф отдал оружие трактирщику, должно было быть наоборот. Вероятно, их отталкивал коссит... В общем, уж никак не обрабатываемый дварфой наджак.

С другой стороны, все складывалось не так уж плохо - они тут сравнительно недолго, а уже успели подцепить эльфа, плюс Миель поела и попила - и вроде даже не умерла и даже не похоже, что собирается. В ближайшее время. И убивать со скуки никого вроде тоже не намерена... Хотя об этом, пожалуй, зарекаться не стоит. Потому что как только ей станет хоть немного реально скучно... Техон на автомате проверила наличие у себя всего требуемого для удачного зажигания костра и на неё тут же свалилось осознание того, что в последний раз она переместила все это добро в сумку. А сумка, как и положено, осталась в телеге.

- Техон, - бросила гнома, пряча весь свой инструментарий по своим местам. И, конечно же, пристегивая на место свое начищенное оружие.

"Прохладно как-то вдруг стало, или это только мне?"

Она осмотрелась - люди по таверне все так же ходили и гудели, занятые все своими крайне важными делами, но что-то начало сдвигаться - то ли в сознании дварфы, то ли в самой реальности. Ей казалось, что за всеми присутствующими тянулась какая-то легкая дымка... даже не дымка, а вот испарина - как когда что-то очень холодное встречается с теплым воздухом атмосферы. Или вроде того. Только с тем отличием, что внутри стало холодно. И это при всей её выносливости и прочем, и прочем.

Справедливости ради стоит отметить, что за косситом и эльфом она подобных аномалий не наблюдала - как и за собой. Но за собой вообще редко ты сам можешь наблюднуть какие-либо отклонения, так что это не в счет.

- А ну-ка, - дварфа поднялась и, пока Барнабас продолжал вести размеренный разговор, все никак не в силах довести эльфа наконец-то до кружки, приложилась к сосуду и... ну, все она, конечно, не поглотила, но добрую часть - столько, сколько нужно было выпить сразу, порцию (может чуточку больше) - предположительно требуемую для того, чтобы догнаться до нужного состояния. После постановки сосуда на место, она уселась на лаву с закрытыми глазами. Сделав непонятный жест рукой в сторону эльфа, она добавила:

- Очень приятно и всё такое, - и замерла с хмурым выражением лица, словно сосредоточенно пытаясь ускорить воздействие вуншпунша на собственное сознание. Или же "эликсир" все ещё боролся с тем элем и рагу, которое она поглотила ранее.

- А подробности твой личной жизни разве не один большой пошлый анекдот? - Ляпнула дварфа, все ещё не открывая глаза, но вполне считая свое замечание уместным - и намекая на то, что, в общем и целом, он может не заморачиваться порядком рассказывания и зависимостью оного от количества выпитых кружек.

- Нажья коленка!.. - Техон открыла глаза и вновь пробежалась взглядом по наполнению таверны. И совершенно была не впечатлена тем, что увидела. Точнее, впечатлена, но не в хорошем смысле. Когда она ранее смотрела на посетителей таверны, то они осматривали их компанию тоже - со справедливым любопытством. Теперь же все их взгляды на неё, брошенные случайно, были недовольными и злыми - словно она порылась в их грязном бельишке... Ну, и, по большому счету...

- Пей. - Она подсунула под нос косситу сосуд, а сама поднялась и, выскочив из-за стола, выскочила и из самой таверны. И не было её несколько минут.

- Зря ты отдал свое оружие, эльф, - сказала слегка запыхавшаяся дварфа по возвращению. - А у меня, классически, две новости. Плохая - деревня давно вымерла и мы выпиваем в компании мертвецов. - Когда она это сказала, все посетители, которые в её "очищенном" эликсиром коссита сознании уже выглядели как прозрачные прекрасные голубоватые призраки - которые сновали над запылившимися собственными костяшками, лежащими тут и там, - обратили на неё свое внимание. И это не предвещало ничего хорошего. - И они злы. Потому что они мертвы, а живые - нет. И они очень любят исправлять это. Вторая - мы можем снести эту деревню до основания безо всяких зазрений совести, - она пожала плечами, вооружаясь наджаком, - в смысле, если предположить, что они были когда-либо нам знакомы, да? - Оставалось только надеяться, что эльф и коссит видят то же, что и она. Но дварфа так хорошо изучила типичные последствия напитков Барнабаса - и её настолько редко реально ними пробирало (в силу плохого функционирования её эмоционально-воображательной части мозга), - что готова была дать руку на отсечение, а эти призраки - реальность, а не воспаленное воображение. Что каким-то странным образом месиво коссита рассеивало разгулявшуюся в этом месте магию.

- Немного...  Зелье передержал... - пока со всех сторон доносилось разной степени вежливости и сдавленности бухтение на все лады, Барнабас всерьез заинтересовался дном своей кружки, как если бы там были записаны все самые животрепещущие секреты человеческой логики. Можно сказать, что в какой-то момент, зрачки коссита расширились до неприличия широко, а звуки окружающего его мира, перестали доноситься до острых ушей, пусть и не на долго.
Когда же пират с большой дороги, лениво поднял свои очи желтые, гремучая смесь реагентов, уже успела разлететься по его нервной системе буйным ураганом, достойным женского имени. И в связи с тем, что в сером веществе его черепной коробке, незначительно изменился принцип взаимодействия между нейронами и нервными связями, Коссит на время утратил способность различать чужие лица, а его глаза стали видеть миллионы новых цветов, что накладывалось на призрачный слой легкий галлюцинаций. Таким образом, люди, которые и раньше-то были все на одно лицо, то теперь вообще не различались в глазах Барнабаса, став в его глазах копиями одного и того же нага с глубинных троп... Целая харчевня огромных, розовых, прямоходящих, в костюмчиках, нагов. Техон же, стала чем-то вроде огромного, пухлого, синего кота, а эльф, сидящий рядом, вдруг галой желтой с рогами отпиленными обернулся, и блеял что-то там, губищами мохнатыми слова перебирая. Для полной картины, не хватало только закадрового, одному Барнабасу слышного голоса ведущего программы В Мире Животных, но тут рогатому повезло, и никаких голосов из чужих миров он не услышал. Разве что только кто-то приглушенные звуки незатейливой мелодии, доносились со всех сторон. К счастью, мелодия как в одно ухо залетала, тав из другого и вылетала, в голове принципиально не задерживаясь.
- Какие ж они, ик, мертвые? Смотри, какие розовощекие, как пиво пьют, в рот себе не попадая, фу... Ик,  - в состоянии здравого ума и трезвой памяти, Барнабас бы зычно рассмеялся, да гномку осадил, но сейчас, с каждой пропущенной секундой, коссит становился покладистее и сговорчивее, и был уже готов совершить почти любую глупость, будь то жонглирование посетителями харчевни, или сожжение всей деревни. А еще он принялся икать, да. - ... Я тут подумал, что я никогда прежде не ел нагов.
Интересные идеи, одна за другой, начали посещать серую голову. И если в рамках галлюцинаций, то было чем-то вроде нормы, то в рамках ускользающей все дальше реальности, все возникающие желания, были как минимум опасны. Не то что бы коссит брезговал людьми... Анекдотический сказ о происхождении коссита, похоже, отменялся.

Ей бы подумать о том, что в этой стычки не будет от кого подкрепиться жизненными силами, но с другой стороны - вряд ли её бы это остановило. Ни сегодня, ни завтра, да никогда. Плюс, завертевшись в вихре нерадивых призраков, так и норовящих цапнуть тепленькую брыкающуюся гномью плоть, да под общую атмосферу некоторой неадекватности, вероятно, разлившуюся откуда-то из чудо-кувшинов с варевом коссита было как-то не до того, чтобы думать о чем-то, кроме такой типичной и родной сердцу драки в таверне.

О вылетевшем черве было забыто в начавшемся беспорядке быстро - да и какое может быть дело до летающих червей, когда у тебя из-под ног почва уходит. Миель только и успела заметить, что их новый знакомый как-то очень уж тесно прижимавшийся к спине Барнабаса, внезапно был свален с той самой спины и покатился по таверне кубарем. Ну а после этого её уронило на задницу неожиданным... ну, кажется, это уже освещалось. Коссит ковер утащил. И решил заделать тако из нагов. Ну, кому что, кому что.

"Мне нужен огонь!"

Вдруг осенило Техон и она, подымаясь со страшно пыльного пола таверны - впрочем, в той ситуации попопадения это было даже кстати - и подымая из той же пыли свой наджак, уже представляла каким красивым, теплым пламенем будет гореть это призрачное место. Можно будет даже чего-то поджарить. Или кого-то. В момент её подымания с четверенек ей по спине прилетело перевернувшимся столом. Не самым крупным - после такого она бы уже, может, и не встала. Но когда её отбросило в сторону, то свободной рукой она наткнулась на что-то выпуклое и хладно-металлическое, похороненное под слоем пылищи и грязищи. Дварфа была ещё в достаточной трезвости ума и недостаточной увлеченности происходящим поединком, чтобы заинтересоваться - а с какого это перепугу у них тут пол из металла? Ещё и бугорчатый.

Бесхитростные манипуляции дварфы со странным полом под свист летающей мебели и мурчаще-визжащих союзников закончился тем, что она выдобыла довольно-таки потрепанный жизнью, слегка помятый и пробитый мечом храмовничий щит. Ну, знаете, они такие серебристые, каплеобразные, с красным горящим мечом - сложно не узнать. Но даже если бы он был и не храмовничьим, то все равно кстати - что ещё сподручнее, чем щит для проталкивания через толпу? Пусть даже Техон находила их слишком громоздкими и неудобными для постоянного использования.

Да ещё и какой-никакой, а трофей.

- BRACE YOURSELF! - Проорала вставшая дварфа, потрясая наджаком в одной и щитом в другой руке, а потом ещё и вдарила оружием по щиту, словно то был гонг. - INCOMING! - Она выставила щит перед собой и с высокого старта понеслась к выходу, не очень ловко лавируя между раскидываемой мебелью, призраками, костями, коврами и прочей утварью, которую можно было бы найти в тавернах. Призраки разбрасывались достаточно легко, то ли у Миель был какой-то особый подъем сил.

Потом она вынесла собой дверь в таверну и оказалась снаружи. Где, как и ожидалось, уже собирались и остальные "жители" деревни - проверить, что за шум и почему драка. Или поучаствовать.

- Лови! - Не растерявшаяся ни на миг дварфа швырнула в жиденькую полупрозрачную толпу давно уже не аэродинамичный щит, сама же юркнула в сторону - и за таверну. Где-то там, около давно не пользуемого конопляного поля и амбаров была помещена их телега. В которой, очень кстати, находились их пожитки. В данный момент её особо остро интересовало огниво. У них же было огниво?

- Где ты, где-е-е ты... - Она подбежала к телеге, закинула на неё свое верное оружие и покарабкалась сама - сколько раз просила Барнабаса сменить колеса на пониже, да черт там был. Подсаживать буду, говорит. Ну и где ты, подсаживать, мать твою?

С горем пополам и несколько дюжин отборнейших тевинтерских ругательств спустя Техон все же вкинула себя в телегу, воспользовавшись тем приемом, который используют в параллельной вселенной пингвины и морские котики, когда выползают на берег из прохладной водицы. Иногда его ещё используют дельфины и касатки, но это уже совсем другая история.

Но тут случилось нечто совсем уж дурацкое. Лошади, которых никто почему-то не распряг (может потому что все мертвы, коты или наги?), взбунтовались против своего спокойствия и начали дергать телегу на выезд. В сторону дороги. Может, Барнабас и им чего-то не того дал выпить? Миель, чуть не выпавшая из телеги, успела только увидеть приближающихся деревенских, как пришлось крепко ухватиться за бортик телеги, чтобы не выпасть. Телега понеслась по деревне.

- ... - Зависнув на какой-то момент в прострации, а потом так же внезапно отвиснув, Миель продолжила поиски - которые были прерваны, когда она уже почти достигла цели. И вот огниво в её руке. Теперь ей бы чего-то легковоспламеняющегося и притормозить этих сдуревших копытных... Не так уж высоки запросы, не правда ли, жизнь?

Запихнув за пазуху огниво и найденный в последний момент свиток пергамента, гнома прыжком сзади атаковала одну из лошадей и, извиваясь на её широком крупе, принялась вылавливать вожжи. Пару раз получила по костяшкам пальцев копытами, но где наша не пропадала.

- Тпру, бесноватые, тпру! - Миель потянула вожжу на себя и будь она не такой прочной и качественной - точно треснула бы. Но поскольку она была прочной и качественной, то гнома чуть не свернула лошади шею. Пришлось бы ещё искать, кого запрячь.

Усевшись поудобнее - насколько это возможно было при её доспехе и при отсутствии у лошади седла - она обернулась, дабы оценить, насколько далеко её унесло этим стихийным бедствием. Ну, была она уже за пределами деревни, но огни оной все ещё можно было рассмотреть. Разорвав пергамент на кусочки, и сделав из него маленькие свертки, дварфа развернула телегу и вернулась в деревню. По въезду она взялась разбрасывать щелчками заженные куски пергамента во дворы и в старые кучи сена зажженную бумагу.

- Гори, гори ясно, зараза, - бормотала она, делая свое грязное дело и следя за тем, чтобы лошади опять не отчебучили какой-нибудь нелепый побег.